На окраине деревни Каменный Брод находился колодец - большая глубокая яма без воды. Туда сбрасывали евреев из деревни, как живых, так и мертвых. Это был наш местный "Бабий Яр". Мои родители и мой брат Яков (1926 года рождения) были брошены в эту яму. Меня спасла украинка Янина Выговская. Ей было очень опасно прятать меня. Она взяла меня за руку и вывела на дорогу в сторону города Новоград-Волынский. Она оглянулась и сказала: "Ты не похожа на жидовочку. Ты очень хорошо говоришь по-украински, так что отныне ты - деревенская девушка. Ты не должна прятаться. Но отныне ты должна забыть, что ты еврейка. И главное, не плачь, если вспомнишь свое горе. Сейчас на дворе война. Сейчас происходит много горя и жестокости. Помни: ты из детского дома. Что касается фамилии и имени, то их выбери себе сама". Она обняла и поцеловала меня и сказала: "Да пребудет с тобой Бог!"
Самым трудным для меня было не плакать и забыть прошлое. Я шла пешком в город Корец Ровненской области. Я вошла в город рано утром. Повсюду стояли немецкие патрули, наблюдая за проходящими мимо людьми. Куда я могла пойти? В полицию? Они бы отправили меня в Германию на принудительные работы или в гетто. Необходимо было покинуть город. Я бродила без всякого плана. Я чувствовала себя очень слабой и голодной. Наконец, я вышла за пределы города. Вдали виднелись отдельные фермерские дома. Я решила постучать в каждую дверь и попросить любую работу. Первые, к кому я постучала, встретили "сироту из детского дома" совсем неприветливо. Я продолжала ходить от дома к дому.
В одном из домов на пороге появилась женщина, Федосья Сухаревская, с грудным мальчиком на руках. "Кто ты?" - спросила она. "Я из детского дома." Она спросила: "Советка?" Я ответила, что да. "Не жидовочка случайно?" - продолжала она. Я ответила ей: "Нет, я украинка". Женщина куда-то ушла и вернулась с куском хлеба и беконом. "Ешь!" - сказала она. "Нет, спасибо, - сказала я. - Вы можете найти мне работу? Я могу делать все, что угодно".
"Хорошо", - сказала она. "Оставайся. Грех выгонять сиротинушку. Оставайся с нами в качестве няни. Скоро приедет Ян, и мы решим, что с тобой делать. Правда, он не любит Советы".
Я рассказала ей, что тоже их не люблю и что в 1939 году они расстреляли моего брата, священника. "Меня зовут Лида, моего отца звали Иван, а мать - Мария", - соврала я.
Когда пришел хозяин дома, Федосья сказала ему: "Ян, Бог вознаградит нас за то, что мы приютили сироту. Да, и нам будет легче заботиться о трёх наших детях".
"Делай, что хочешь", - согласился хозяин дома.
Федосья велела мне раздеться. Увидев мое тело, она разрыдалась и перекрестилась. Потом она сожгла мою одежду, вымыла меня, отрезала волосы и дала мне чистую одежду. Я удивлялась, почему мне не хочется плакать. Мое сердце словно окаменело, я стала равнодушной ко всему. В этот день девочка по имени Рива Валицкая перестала существовать, а родилась другая - Лида Шаргородская. Федосья дала мне платок и сказала: "Снимай его только на ночь. Завтра мы идем в полицию регистрироваться. Раз в месяц мы будем являться в полицию".
В отделении полиции Федосья сказала: "Она из детского дома. Она будет моей домработницей. Дайте ей документы". Я смотрела на полицейских без всякого страха, с полным безразличием. Я не Рива Валицкая. Я сдала свой первый экзамен: Федосья мне поверила. Полицай выдал справку. Немец поставил печать и подпись. Мы вышли из полицейского управления. Я молилась Богу, чтобы в будущем все у меня сложилось хорошо.
Война только началась. Это была зима 1941 года. Мне было четырнадцать лет.
Автор: Рива Валицкая, Неуслышанное, но не забытое: том I, 2017
