Я жил в Минске, столице Белорусской Советской Социалистической Республики бывшего Советского Союза (ныне Беларусь, независимая страна), с мамой и старшим братом Борисом. Моя мать была профессором университета, заведующей кафедрой немецкого языка. Мой отец скончался в 1937 году в Минске.
Все религии были официально запрещены, а все еврейские школы и колледжи были закрыты в конце 1930-х годов. До Второй мировой войны еврейское население в целом не ощущало "государственного" антисемитизма. Глубоко укоренившийся антисемитизм подавлялся официальной советской политикой "дружбы между всеми национальностями".
Вторая мировая война началась в сентябре 1939 года, когда Германия и бывший Советский Союз оккупировали и разделили Польшу. 22 июня 1941 года Германия вторглась на территорию СССР.
В мае или июне 1941 года я закончил шестой класс. Мне было тринадцать лет. Мой брат, которому было двадцать лет, летом 1941 года закончил три курса Минского медицинского училища.
Мы потеряли все свое имущество, когда наш трехэтажный жилой дом сгорел в пожаре, вызванном немецкой бомбардировкой 24 июня 1941 года, а также в результате поджога проникшими немцами. 26 июня мы с братом Борисом выпрыгнули на открытую платформу грузового поезда, идущего на Восток. Моя мама не смогла приехать, поэтому я спрыгнул с поезда, чтобы остаться с ней. Борис стал военным врачом и пропал без вести на фронте в декабре 1942 года.
Мы с мамой остались в Минске и наблюдали, как первые немецкие войска вошли в город поздним вечером 27 июня 1941 года, всего через пять дней после того, как они пересекли границы Советского Союза. Всего через пятнадцать-двадцать дней после захвата Минска немцы приказали всем евреям переселиться в гетто в отведенном районе вокруг Юбилейной площади в июле 1941 года. В соответствии с этим приказом, любой еврей, обнаруженный в русском районе, должен был быть убит. Несколько разных семей были вынуждены жить в одном доме и/или делить одну комнату. Местное население быстро заняло дома и квартиры выселенных евреев.
Немцы официально создали Минское гетто 1 августа 1941 года. Это было второе по величине гетто на оккупированной территории бывшего Советского Союза. До первого массового убийства в Минском гетто находилось от восьмидесяти тысяч до ста тысяч евреев.
Гетто было окружено заборами из колючей проволоки, имело только двое ворот (позже только одни), через которые охраняемые колонны евреев каждый день уходили на работу в русский район, а затем возвращались в гетто. Немцы организовали юденрат ("мэрию" гетто) и милицию гетто для поддержания порядка в гетто, для использования евреев на всех видах тяжелой и грязной работы в русском районе, для поиска и изоляции людей с инфекционными заболеваниями и т.д. Следующий немецкий приказ требовал, чтобы все евреи носили на одежде желтую звезду, чтобы все узнавали их как евреев.
Вскоре на улицах города и в гетто появились молодые люди в черной форме. Это были белорусские местные ополченцы, сформированные из местного населения, которые были организованы и контролировались нацистами. Все называли их polizei. Они грабили евреев в гетто. Позже они активно участвовали в массовых убийствах евреев и охотились за евреями на улицах в русском районе. Специальные литовские и украинские батальоны также массово убивали евреев.
Перебраться через заграждения из колючей проволоки было несложно, но если местная милиция или кто-то из местных жителей узнавал в вас еврея, вас могли казнить на месте или доставить в местное отделение милиции или в немецкое гестапо. Для евреев не было безопасного места. Единственным выходом было ждать смерти.
Все это время, находясь в гетто, мы поддерживали связь с нашей довоенной подругой Леной из Русского района. Она участвовала в подпольной борьбе с немцами и имела связи с партизанскими отрядами. Моя мама, которая помогала им своим знанием немецкого языка, упоминается в книге " Минское антинацистское подполье". В результате совместных усилий подпольщиков гетто и подпольщиков Русского района, а также подпольщиков Русского района и партизан в лесах, некоторым евреям удалось бежать из гетто.
В гетто было очень трудно достать еду. Большинство жителей гетто обменивали свое имущество на еду у забора или во время рабочего дня в русском районе.
Вначале мы с мамой делили одну комнату (15 квадратных метров или 160 квадратных футов) на улице Немига с семьей Идельчик - двое родителей и их очень красивая дочь Эсфирь, которой было семнадцать или восемнадцать лет.
Никто не верил, что очень скоро нацисты начнут убивать евреев. Однако в начале ноября 1941 года стали ходить слухи, что нацисты готовят большую "акцию". Моя мама, Эсфирь и я, рискуя жизнью, прошли через колючую проволоку и провели несколько дней в квартире Лены в Русском районе. Нам разрешили взять с собой Эсфирь, но не ее родителей. Большая Лена рисковала своей жизнью, разрешив нам спрятаться в ее квартире. После погрома ("акции") 7 ноября мы вернулись в гетто. В ходе этой акции было убито около двенадцати тысяч евреев из нашей части гетто, среди них были и родители Эсфирь. Моя мама стала для Эсфирь как вторая мама. Во время этой акции немцы и местные ополченцы днем проводили колонны евреев под охраной через русский район. Евреев везли на место массового убийства, в Тучинку, и местное население было свидетелем того, как они шли на смерть.
Эта часть гетто позже использовалась для евреев, перевезенных из Европы. Я очень хорошо помню прибытие тысяч европейских евреев в Минское гетто в конце 1941 года. Мы называли их "гамбургскими" евреями, потому что первые прибывшие были из немецкого города Гамбурга. Это зондергетто также было ограждено колючей проволокой и охраной. Массовые убийства ликвидировали зондергетто летом 1942 года.
После этой ноябрьской акции мы нашли комнату на улице Коллекторной, также расположенной на границе гетто. Однажды ночью в марте 1942 года мы услышали, как возле дома остановилась машина, люди говорили по-немецки, лаяла собака. Все, кто жил в этом доме, спустились в подвал. Мы боялись, что нас найдут и убьют. Мы слышали стрельбу, но никто не входил в наш дом. Мы боялись выходить из подвала. На следующий день мы услышали голос, который кричал: "Выходите! Выходите!" Все мы вышли из подвала и обнаружили, что это Эсфирь ищет нас. Мы со слезами на глазах обняли ее, ошеломленные тем, что остались живы. Снаружи лежала груда из тридцати или сорока трупов людей из соседнего дома и большие лужи крови.
Мы не могли больше оставаться в этом доме и нашли маленькую комнату, около 80 квадратных футов, в доме на Шорной улице, который также находился на границе гетто. Зяма, его жена Ида и их пяти- или шестилетняя дочь жили в комнате побольше. Зяма построил вторую стену в их комнате, чтобы сделать тайник(малину). Вход в малину находился над кухонным очагом. 28 июля 1942 года мы услышали шум машин, собак, громкие разговоры и приказы на немецком и русском языках. Моя мама была где-то в гетто, а я осталась одна с нашими соседями. Зяма и Ида сразу же положили одежду и воду в умывальник рядом с очагом, перекрыв путь к верху очага и вход в нашу малину, а затем открыли входную дверь. Мы хотели создать впечатление, что покинули дом в спешке. Мы также надеялись, что им будет неудобно забраться на очаг и найти вход в малину. Мы слушали, как нацисты и местные ополченцы входили в комнаты, обыскивали их и уходили. Нам повезло, что они не привели в наши комнаты собак. Боясь выйти на улицу, мы провели в малине несколько дней. Наконец, моя мать и Эсфирь пришли в наше жилище и позвали нас по именам. Мы вышли из малины и со слезами на глазах обняли друг друга. На этот раз каждый из нас снова избежал смерти.
После этой резни единственным выбором для нас было рисковать жизнью, пытаясь бежать из гетто. В начале ноября 1942 года Лена снабдила нас фальшивыми документами, по которым мы были русскими, и помогла нам встретиться с четырьмя людьми (Владимир Казаченок и другие), которые направлялись к партизанам. Они не могли взять лишнего человека, поэтому Эсфирь оставили в гетто. Мы попросили Большую Лену помочь ей бежать из гетто.
Мы пробрались через ограду гетто и встретили этих четырех человек далеко от гетто. Мы идентифицировали себя тайно, обмениваясь жестами, а не собираясь в группу. Днем мы прятались в лесах, а ночью шли пешком, чтобы избежать нацистов и патрулей милиции, и, наконец, добрались до партизан. Через несколько недель командир партизан - с согласия моей матери - отправил нас с группой людей (Казаченок был назначен руководителем) через линию фронта в неоккупированный Советский Союз. Он сказал нам, что конфигурация линии фронта в северо-восточной Белоруссии позволяет группам пересекать ее - так называемый "витебский коридор". Только Казаченок знал, что мы евреи. Если бы мы попали в плен к нацистам или местным ополченцам, они бы нас сразу убили.
Скрываясь в нечеловеческих условиях, страдая от холода и голода, постоянно боясь быть убитыми нацистами или местными ополченцами, идя по ночам и пытаясь найти дружественных крестьян, чтобы получить немного еды, мы дошли до северо-восточной Белоруссии. После шести недель - двух месяцев ходьбы и пряток на оккупированной немцами территории мы достигли последней точки перед линией фронта. Мы увидели много крестьян и партизан, страдающих от холода и голода. Коридор" был закрыт. Несмотря на это, руководитель нашей группы решил все равно перейти линию фронта, присоединившись к вооруженной группе партизан.
Я помню, что перед последним рывком через линию фронта командир группы сказал нам бежать, несмотря на обстрел со стороны немцев. Моя мама сказала мне бежать и не ждать ее, потому что она не могла бежать так быстро, как я. Я вместе со многими другими пересек линию фронта под немецким огнем, а затем ждал остальных членов группы, не зная, все ли из них доберутся. Вскоре пришла мама, и мы снова с радостью поняли, что остались живы. Наконец мы добрались до заветного леса. Я никогда не забуду, как мы встретили первых советских солдат в военной форме. Солдаты и офицеры высыпали из землянок, расположенных в глубине поля. Были поцелуи, рукопожатия и слезы. Мы бежали от нацистов, и никто не хотел нас убивать, потому что мы были евреями. Мы перешли линию фронта ночью в январе 1943 года.
Через несколько дней мы получили документы о переводе, пару зимней обуви и билеты на поезд до Казани (на Волге). Пока мы ждали на железнодорожной станции в городе Муроме пересадки на другой поезд, началась обычная проверка документов. Поскольку наши документы на пересадку выглядели подозрительно, нас отвезли в железнодорожный отдел КГБ. Помню только, что маму допрашивали всю ночь, а я спал в коридоре возле двери кабинета. Позже мама рассказывала, что главный вопрос был: "Это немцы послали тебя шпионить, и поэтому ты жива?".
Некоторые события нашего побега из гетто и нашего пути к партизанам и через линию фронта описаны в книге Казаченок " Когда Родина в опасности ", опубликованной в Минске в 1960-х годах.
Одной из главных целей беглецов из гетто было рассказать миру о политике Германии по уничтожению евреев, но либо это никого не интересовало, либо Советы уже знали. Это было нашим первым и самым большим разочарованием после того, как мы пересекли линию фронта.
В октябре 1944 года мы с мамой вернулись в освобожденный Минск. Там мы воссоединились с Эсфирь, которая выжила благодаря помощи Лены в поисках безопасной дороги к партизанам. Зяма и его семья тоже выжили. Позже я встретилась с ними в Минске.
В 1953 году я вышла замуж. Моя мать умерла в феврале 1965 года. После двух лет борьбы с советскими властями и потери работы инженера, я покинул Минск в 1982 году с женой и дочерью. Мы иммигрировали в Америку и прибыли в Чикаго в апреле 1982 года, когда мы впервые в жизни праздновали Песах.
В 2001 году Яд Вашем посмертно почтил память нашей спасительницы Лены Печенежской, назвав ее Праведницей народов мира. Ее имя также указано на фонтане праведников Ферро в Музее Холокоста и образовательном центре штата Иллинойс, расположенном в Скоки.
С 2005 года я работала в качестве волонтера вместе с сотрудниками музея, собирая истории, свидетельства, документы, фотографии и книги людей, переживших Холокост из бывшего Советского Союза, которые сейчас живут в Чикаго. Мы передали эти артефакты в музей в Скоки. Моей целью было помочь музею создать постоянную экспозицию о "забытом" Холокосте на оккупированных немцами советских территориях. Немцы и их пособники убили два миллиона евреев на оккупированных советских территориях. Сейчас я являюсь членом бюро спикеров музея. Моя цель - дожить до того момента, когда история Холокоста в бывшем Советском Союзе станет частью постоянной экспозиции музея.
Автор Матус Столов, Never Heard, Never Forget: Том I, 2017
