Яд Вашем присвоил звание "Праведник народов мира" нескольким тысячам людей в странах бывшего Советского Союза. Праведники Михаил и Анастасия Капустинские (из Беларуси) спасли жителя Минского гетто Эвеля Соршера, который бежал, чтобы избежать смерти. С марта по декабрь 1942 года семья Капустинских прятала Эвеля в своем доме в деревне Боровляны, расположенной в одиннадцати километрах от Минска. Вот их история:
Нацисты согнали около двухсот евреев в нашу деревню Боровляны. Они поместили их в большой старый сарай. Большинство из них были взрослыми и пожилыми людьми. Евреев забирали на рабский труд, а затем безжалостно расстреливали. Многих убивали прямо в деревне, по дороге на работу или по дороге с работы. Многих евреев куда-то увозили, и вскоре они совсем пропадали.
Немцы не щадили местных жителей. Они могли убить любого, в любое время, просто так. Если им что-то не нравилось, они стреляли. В таких условиях мы прожили три года оккупации.
Однажды в марте 1942 года, когда уже стемнело, кто-то подошел к нашему дому и тихонько постучал в окно. Это был Эвель Соршер. Мой муж, Миша, втащил его в комнату. Эвеля было трудно узнать. Одетый в лохмотья, он был до невозможности грязный и худой, обросший волосами. Миша сказал: "Настя, нагрей воды. Если кто-то увидит его, то догадается, что это еврей, сбежавший из гетто".
Я нагрела воду. Миша помог Эвелю помыться, а потом побрил его и дал ему чистую одежду. Мы покормили его. Он был очень измучен, слаб и не мог говорить. Постепенно Эвелю стало лучше. Он рассказал нам о своих страданиях в гетто: как он все время был голоден, как много раз его нещадно били. В конце концов его повели на расстрел, но, к счастью, ему удалось спастись. Было удивительно, что он выжил. Он был еще совсем маленьким мальчиком.
Мы прятали Эвеля до декабря 1942 года в подвале, на чердаке или в сарае. Мы всегда боялись, что немцы или наши соседи узнают нашу тайну. Нацисты могли расстрелять целую семью за то, что она укрывала евреев, а иногда даже целые деревни. Немцы шли по улице и могли ворваться в любой дом, заглянуть во все углы и взять все, что им понравится, или убить всех, кто им не понравится.
В декабре стало ясно, что прятать Эвеля больше не удастся. Нацисты начали облавы на жителей деревни, искали партизан и евреев. Миша сказал: "Ну, что же нам делать, Эвель? Это стало очень опасно и для тебя, и для нас". Эвель долго не думал. Он не хотел доставлять неприятности. Он сказал: "Я дождусь темноты и уйду. Я постараюсь добраться до линии фронта". Мы дали ему еды и куртку в дорогу и со слезами на глазах обняли его на прощание. Ведь он был нам так же дорог, как наш собственный сын. Мы не надеялись увидеть его снова.
3 июля 1944 года наступило долгожданное освобождение. Нас освободили. Моего мужа сразу же отправили на фронт. Мои дети, Борис и Валя, остались в деревне. Миша был ранен на фронте и вернулся в августе 1945 года. После его долгого восстановления в госпитале мы решили поехать в Минск. Город был полностью разрушен, но все же там было еще много возможностей. Нам дали землю под строительство дома на улице Добролюбова, недалеко от того места, где жили Соршеры. Их дом чудом уцелел во время войны, и они вернулись в него после.
Миша снова начал работать механиком швейных машин на заводе "20 лет Октября", а Эвель, тоже механик, работал в кооперативе "Пролетарий". Наша дружба возобновилась. Мы вместе отмечали все праздники, дни рождения, свадьбу Эвеля и Доры. Мы часто встречались, чтобы просто поговорить и вспомнить, что мы пережили вместе.
Родители Эвеля всегда благодарили нас за спасение их сына. Мы делали это совершенно искренне, из любви к нему и от всей души. Мы сами много пережили в жизни и поэтому понимали и сочувствовали чужому горю.
Автор: Анастасия Капустинская, Неуслышанное, но не забытое: том I, 2017